copoka_i_ko

В ответ крика души вот тут

Достало всё!
Ох, как же всё достало!
Гребешь одна в байдарке-двойке за троих!
Ни то, ни сё,
Всё стыло стуло стало!
И вечер мой похож на утро их!

Достало всё!
До самой до печёнки!
Так глубоко, что птиц гнезда не вьёт.
Соврал Басё,
Соврал и Ваня Чонкин -
В колхозе нашем лишь одно жнивьё.

Достали все!
Где мой любимый трактор?!
На валенках уже подсохла педикюрь.
И по росе,
Всем трем цилиндрам в такты,
Я дыр-дыр-дыр в тумане жизни дурь…

 

Тут ходят слухи, что Жбанков ходил нетвёрдо.

Вы этим сплетням плюньте прямо в тыл!

Вы посмотрите на живот, на бёдра –

Жбанков всегда по Ленински ходил!

Ходил с прищуром, лацканы замацав,

Ходил с бородкой, кепкой и бантом.

Гуськом ходил, как ходит Женька Мацев,

Ходил в туман, как ёжик Ибанько!

Ходил в лесу прямой, как Витя с Беней,

И низко-низко, крулеровки взяв,

Ходил, как Волох после бани, - в пене,

Ходил, как Зорик, - где ходить нельзя.

Ходил легко, как дети ходят в школу,

И галсами, как в море корабли.

Пузырчато, напившись Пепси-Колы,

И как-то сразу - под команду: «Пли!!!»

А как ходил он в дом к красотке Инне!

Там Рубенса пробило бы на сюр.

Ходил на Пикассо, как на картине,

Ходил кошерно в праздник Ёмкипур.

Не верьте этим слухам «КАК он ходит».

Вы лучше посмотрите, как он ест.

Ведь Соломон сказал, что все проходит,

Когда в желудке водке место есть.

Вокруг, да около ходить не будем вовсе.

Жбанков ходил, идёт и будет йтить!

И пусть ему уже не тридцать восемь,

Ходи, Жбанков! А мы же будем пить!

zarisovka_mini

     Если городу две тысячи лет, значит, он – мертв. Если город уже мертв, значит, там теперь воздух чист. Если в городе воздух свеж, значит, там можно вполне жить. Если в городе можно жить, значит, тебя, тебя позову. Если позовал тебя, значит, уже прощен. Если прощенье - мне, значит, тебе - привет. Если тебе – привет, значит, в городе двое нас. Если в городе двое нас, значит, в городе есть свет. Если в городе есть свет, значит, можно его тушить. Если можно его тушить, значит, будет на ужин рагу. Если будет на ужин рагу, значит, надо достать хлеб. Если надо достать хлеб, значит, надо идти пешком. Если идти пешком, значит, можно попасть под дождь. Если попасть под дождь, значит, по лужам бродить. Если по лужам бродить, значит, душа поет. Если душа поет, значит, было вино. Если было вино, значит, бродил виноград. Если бродил виноград, значит, был солнечный год. Если был солнечный год, значит, я встретил тебя. Если я встретил тебя, значит, я сам не свой. Если я сам не свой, значит, я сам не мой. Если я сам немой, значит, теперь я раб. Если теперь я раб, значит, всему я рад. Если всему я рад, значит, я точно – псих. Если я точно псих, значит, зудит плечо. Если зудит плечо, значит, на нем коса. Если иду с косой, с глупой улыбкой в зубах, с красным вином в животе, с песней в немых губах, с мыслями о тебе, по лужам босой ногой, в булочную без такси, слюни текут по рагу, вдыхая утренний бриз, Солнце блистит на косе, по улицам гордо иду, и никто не звонит, бля, 03, значит, ЦОЙ - ЖИВ!!! 

(в оригинеле концовка была  "значит городу – две тысячи лет!")

zarisovka_mini

     Господин виноградника стоял в проеме разрушенных южных ворот. Никто его не встречал. Да и некому было: город был пуст. Город был. Город. А теперь лишь сухое горячее Солнце играло бликами на оплавленных лучевым ударом камнях и гранитных завалах. Они выступали кораллoвыми рифами из зыбкого песчаного океана пустыни. Колючий ветер гнал барханы-волны через руины, то обнажая остатки городской стены со сломанными зубами-башнями, то заглатывая золотую драконовую чешую обвалившихся крыш забытых храмов.

     Порыв ветра ударил его в спину, закрутился у его ног, насмешливо бросил горсть белесого песка в лицо, заюлил и погнал небольшой танцующий смерч прочь – через базарную площадь к обрыву долины. Путник прикрыл ладонью глаза от палящего Солнца и с тоской проводил взглядом песчаного «скомароха», который, хоть на чуть-чуть, развеял щемящее одиночество «вечного» города. Где зубчатые стены с бойницами и башнями? Где кривые и узкие улочки между домами, теснящимися на обрывах долины и шедшими на север в три ряда? Где храм со всеми своими портиками, галереями, дворами, колоннами и окружавшей его особой стеною? Где обширное здание дворца с двумя боковыми флигелями, которые превосходили великолепием сам дворец? Где все эти шумные и неистовые в своих убеждениях горожане?

     Он оставил им лозу, полную жизни и надежы. Он оставил им любовь. Он искал другие миры, чтобы приумножить урожай. Он вернулся. Он опоздал.

     Опустил руку и посмотрел в чистое пустое небо. Вздохнул: «Наверное, виноград был кислым».

Исполнялось на мотив «Фрейлекс» Подгородецкого (проза аккомпанировалась гитарой и высокохудожественным свистом).

 

Скажи, дружище, ведь недаром

Жизнь вся распалась, как Союз:

Ни семерых одним ударом,

Ни семерым куннилингус?

А все вокруг цветет и пахнет,

А молодежь вся в срамоте,

А вот тебя никто не трахнет,

Вернее, трахнут, но не те.

Такая, брат, вот злая цаца –

Жизнь престарелого самца:

Виагра, геморрой...

Ебацца?

Увы, и  бродишь без конца.

И жизнь теперь лишь только снится:

Летишь над морем, как баклан.

А утром – хочется топиться,

Да вот мешает акваланг.

Увы, над миром ты не властен,

Живешь ухой, ексбой, изгой.

Пора, наверно, клеить ласты.

Ну, с днем рожденья, дорогой!